luminous beings are we, not this crude matter |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » it's like, i don't care about nothing, man! roll another blunt
it's like, i don't care about nothing, man! roll another blunt, yeah
Yuna, Alaister and Merilyn Mackenzie
Чарльстон, семейное поместье Маккензи (Америка); 04/03/99; PG-13
"Какая такая трава?" или история о том, как Мэрилин застала своих родственников за уходом в астрал.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
[AVA]http://se.uploads.ru/UkCV3.gif[/AVA][NIC]Yuna Mackenzie[/NIC]
Знаете, случаются такие дни, когда делать нечего совершенно. И скучно становится даже тем, кто профессионально занимается ничего не деланием на протяжении... вечности. Скучно настолько, что даже не хочется ничего не делать - понимаете? Нет? Зато честно ответили.
Так вот, один из таких дней и застал врасплох жизнерадостную хиппи и не менее жизнерадостного, мм, жизнерадостного парнишу, который, как окажется, будет совсем не против веселых и задорных увлечений детей цветов. Но обо всем по порядку.
— Эл, Эл! — протяжно завыла Юна, не в силах повернуть голову в сторону кузена, — Эл! — повторила она еще раз, хотя Маккензи сидел рядом в таком же кресле на веранде дома и прекрасно слышал девушку. А не реагировал потому, что это нытье продолжалось уже минуты три и стало понятно, что Юноне было интересно лишь произносить само имя, как маленькому ребенку интересно повторять новое выученное слово. Родителей отправились по делам в город, Мэри ушла на встречу с подругами, Тара тоже отлучилась, поэтому двое Маккензи были предоставлены сами себе. И им было невыносимо скучно.
— Мне кажется, я умираю, — младшая Маккензи зевнула так, что выступили слезы. Чувствуя, что вот-вот сползет на пол, она подтянулась в кресле и повернулась к Алистэру, — Давай хоть чем-то займемся, а? — она почти что с мольбой в глазах смотрела на кузена, своего братишку, который точно мог что-то придумать. Он же умный.
И он придумал.
— Обожаю маршмеллоу! Вот знала же, что из нас двоих ты сообразительней будешь! — на радостях волшебница вскочила на ноги, — А оно у нас есть? Я не видела, — Юна на секунду задумалась, — Давай тогда ты за маршмеллоу, а с меня костер.
Она с веселой улыбкой кивнула Элу и побежала за дом в сад, по пути чуть не споткнувшись на ступеньках. Можно было попросить помощи с подготовкой у эльфа, но Юноне было куда приятней возиться с костром лично, особенно, в лесу, когда дрова и хворост для розжига нужно искать самостоятельно, а не все уже приготовлено и лишь дожидается своего часа в поленнице. Хотя вот разжигать огонь ей больше нравится магией, а не спичками.
— О, ты уже здесь? — рядом появился Алистэр с большим пакетом традиционного американского зефира, — Тогда помогай мне соорудить шалашик, чтобы быстрее было.
Когда костер был сложен, Маккензи навела на него волшебную палочку и произнесла:
— Incendio! — огонь тот час вспыхнул, разжигая поленья. Обложив костер камнями, Маккензи сели рядом и принялись за любимое занятие своих земляков - жарку маршмеллоу. Впервые Юна попробовала его еще в детстве. Такой сладкий и тянучий с поджаренной коричневой корочкой, маршмеллоу заклеивал все зубы и еле отдирался от губ, но не на смотря на это, от него невозможно было оторваться. Иногда и в прямом смысле.
— Вот же угораздило, — вот и сейчас Ю обкусывала нижнюю губу, сдирая зефир и при этом смеясь, — О, а споешь мне? И без возражений! — она снова достала палочку, — Акцио, гитара!
Неизвестно сколько времени спустя.
— Бро, вот ты такой классный. Просто самый лучший, знаешь? — Юна лежала в траве с вытянутыми вверх руками. В одной она держала самокрутку иначе называемую "косяк", а второй шевелила пальцами, представляя, что играет на невидимой арфе. Ну как невидимой - Ривер ее видела прекрасно, — Тебе нравится мелодия? Мне так нравится! — сказала она кузену и рассмеялась, будто в замедленной съемке. Голова немного болела - наверное, потому, что она вместо того, чтобы аккуратно лечь, просто упала на спину в траву.
— Хочешь еще? — волшебница протянула самокрутку Элу, а сама пыталась вспомнить с чего она вдруг потревожила свои запасы сушеной конопли и кто первый предложил это сделать.
"Наверное, я, ха!"
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Стажировка в «Нью-Йоркском Призраке» потеряла сверкающий среди второсортных газет ореол высшего успеха так быстро, как нога Алистэра ступила за порог заполненного шуршанием бумаги и клацанием печатных станков здания. Казалось бы, за приближающийся к заветному году трудовой стаж молодой человек должен был перейти на следующую ступень публицистической цепочки питания. Увы, это скорее напоминало эволюцию из нелюбимого раба в раба, чьё имя запомнили, нежели достижение заветного признания. Что не могло не утомлять.
Сказать, что выходные длинной в два дня были редкостью, явно приукрасить трудоустройство на постоянной основе. И под постоянной основой имелось в виду, что отношения с Мэрилин напоминали короткие встречи с любовницей в тайне от жены со скалкой, кричащей о ещё не готовой колонке, о которой ты узнал пару минут назад. Стоит ли упоминать, что свободная пятница была вроде единорога – слышали многие, но показывался он только достойным? И растрачивать восьмое чудо света на то, чтобы двигаться куда-то дальше крыльца, Алистэр Маккензи не собирался.
— Юна-Юна-Юна, — наконец сдаваясь изображать мёртвого, парень поворачивается к кузине и с наигранной грозностью зыркает на светлую макушку. Алистэр редко сидел на месте. В большинстве случаев, молодой человек создавал слишком много движения одним своим присутствием, и моральное разложение в креслах стало бы последним, чем он мог заниматься, ещё каких-то двенадцать месяцев назад. Самое время поздравить его с первым успешным шагом (в пропасть) во взрослую жизнь? Потому что картинка высосанных, словно дементорами, душ родителей на диване в выходные дни больше не казалась ему признаком старения. Или просто Алистэр Маккензи стал дедушкой за один год.
— А может, мы всё-таки умрём? — страдальчески кряхтя и щурясь, с мольбой отвечает юноша. Заранее проигранная битва, потому что хватает одного взгляда в голубые глаза Юноны, и отказаться он уже не может. Кажется, если бы она посмотрела на него также, попросив придушить соседского ребёнка, мешавшего спать, Маккензи бы не стал задумываться о правильности подобного решения проблемы. Как вообще можно сказать «нет» этому грустному щенку-потеряшке, полному надежды на него единственного?
— Ладно-ладно, — издавая грудной стон, громко вздыхает молодой человек и подскакивает с места. — Как на счёт, — он расставляет руки по бокам и сужает веки, стараясь перебрать все возможные занятия, которые не требовали чрезмерной активности, — Костра и зефирок? — широкая кошачья улыбка, которая становится ещё шире, когда Юна воспринимает предложение с энтузиазмом ребёнка дошкольного возраста. И если кого-то подобные всплески эмоций могли насторожить, именно это Маккензи и любил в младшей сестре.
С ней всегда было проще, чем с родителями, Остарой и даже Мэрилин. Ради них Алистэр старался казаться остепенившимся взрослым мужчиной, но на деле порой ему хотелось перевернуть стол, плюнуть на карьеру и проклятую ответственность и вернуться в то прекрасное время, когда главной причиной беспокойства было не сделанное ко сроку домашнее задание. С Юноной он как-будто владел маховиком времени и мог ненадолго повернуть стрелки часов назад, не думая о сроках статей и чужих ожиданиях на его счёт. Нет, он не жалел о своей жизни, но иногда жутко уставал от неё.
— Посмотрю в кладовках, если что магазин точно ещё открыт, — об этом он не подумал, предлагая впасть в детство. К сожалению, Алистэра Маккензи ждало разочарование, и полки на кухне напоминали о когда-то существовавшем на них зефире лишь грустным белым ошмётком в углу, который Маккензи посчитал частью интерьера и не стал выбрасывать. И не надо говорить, что трансгрессировать к ближайшему продуктовому – простейшая задача для волшебника. Сегодня даже дышать было достойным похвалы усилием для парня. Но держа перед глазами умоляющий образ Юноны, Алистэр смиренно отравился на поиски обещанного маршмэллоу. [float=left]
[/float]
— Знаешь, иногда я думаю, что тебя стоит призвать к уголовной ответственности за твои щенячьи глаза, — меньше через полчаса юноша появляется с огромным пакетом зефирок, — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — дергая бровями и шлепая грузом на землю, он тихо смеется и принимается помогать кузине с костром.
Наконец, когда огонь был разведён и первая партия шпажек с маршмэллоу была готова к жарке, Алистэр плюхнулся на землю и торжественно задрал палец к небу:
— Тост! — словно собираясь произнести речь о глобальном потеплении, он поднимает подбородок и поворачивается на Юну, — За наших неправильных родственников, которые не ценят прикрас прокрастинации, — изображая удар бокалов палочками с зефиром, он суёт первую в огонь.
Знаете, не одна журналистика была приукрашена сознанием Алистэра. Вот, к примеру, зефирки. Спросите кого угодно с чем у них ассоциируется самая что ни на есть американская традиция. Ставлю пари, в голове тотчас всплывут картинки из детства с песнями у костра и семейными вечерами. Никто не вспомнит о страшных страданиях, которые хранят в себе маршмэллоу, и вы обязательно решите это повторить. Только вместо беззаботного вечера вы получите изобретение сатаны, которое будете пытаться отодрать с самого дальнего зуба, слипшиеся, словно от строительного клея, губы и ностальгию по детству превращающуюся в кошмарный сон. Или Алистэр просто драматизировал, но едва ли это новость.
— Мерлин, если я съем хоть ещё одну, то вряд ли смогу разговаривать, — кривясь от вяжущего зубы ощущения, он поднимает глаза на Юну и не сдерживает смешка, — Отлично выглядишь, — видимо, в наказание за подтрунивание младших, в воздухе звучит просьба, больше напоминающая приказ, и Алистэр наигранно возмущается, — Ну, конечно, разговаривать я не смогу, но спеть – всегда пожалуйста, — впрочем, все мы знаем, как заканчивается любая история, где Юна просит, а Алистэр не хочет. На самом деле, хочет, ему просто кажется, что не хочет.
Юноша не скажет точно зачем именно поддержал сестру: в надежде прекратить насильственное выступление или потому что он и сам был не прочь избавиться от гудения в висках, накопленного за долгие месяцы. Мнение Алистэра по поводу увлечений сестры сильно разнилось с остальными членами семьи. Пока её не вытаскивали из подозрительных заведений и её круг общения не пугал своим внешним видом (волосы до задниц у мужчин, конечно, претендовали на кадры из хоррора, но жить с этим было возможно), парень не видел в траве ничего зазорного. В конце концов, он доверял своей кузине и знал, что она поймёт, если это превратится в нечто серьёзней способа расслабиться.
— Продолжай, не останавливайся, — звучно смеётся молодой человек, расплываясь в улыбке. В отличие от Юны, Маккензи не видел ничего, но не мог сдержать бестолкового хихиканья, стоило ему посмотреть на лежащую рядом девушку, играющую на воздушной арфе.
— Давай, — борясь с тяжелыми конечностями, он тянется к самокрутке и глухо шлёпается обратно, — Вдруг ко мне придёт Джа и я открою в себе какой-нибудь талант. Не тебе одной же быть арфисткой, — хмыкая себе под нос, сквозь смех говорит Маккензи.
Этот вечер был как глоток свежего воздуха в непроходимой трясине будней. И ничего не предвещало беды.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Мэрилин было тяжело назвать душой компании, но она точно могла стать таковой при необходимости. Вот и сейчас, встреча с подругами, которая была запланирована чуть ли не за месяц, и Мэри, которая лениво поднимается с уютного кресла, целует в щёку Алистэра, и махнув на прощанье рукой младшей сестре, трансгрессирует поближе к месту тусовки. Нет, друзей она любила, и иногда болтать ни о чем было полезно даже для неё, с учетом того, что голова её вечно была забита работой. С другой стороны, у вас никогда не было такого чувства, когда вы очень сильно ждете какого-то дня, а когда он наступает - ваше настроение пропадает в ту же секунду? Вот и я о чем.
На секунду она даже останавливается перед дверью заведения, в котором они все договорились встретиться, а тут было ни много, ни мало, пять человек из компании, и на секунду бросает взгляд назад - ещё не поздно зайти в угол, закрыть глаза, оказаться в родном доме Маккензи, и вновь попытаться утонуть в мягкой подушке. Вздыхая, Иннис толкает ногой дверь, высовывая руки из карманов джинсов, и сразу же ищет глазами свои подруг, а когда взгляды их пересекаются, сразу же натягивает радостную улыбку и двигает ладошкой из стороны в сторону.
Первые несколько часов шли необыкновенно быстро, и сама мысль, что идти сюда не надо было, пропала как-то сама с собой. Вкусно поев, немного выпив, Маккензи, кажется, выслушала все истории мира, которые упустила из виду за месяц - именно столько времени у неё не было возможности выслушать всё это.
— А я говорила, что не обязательно посылать ему сову, он первым трансгрессирует к твоей двери, — она смеётся, положив руку на предплечье подруги, качнув головой. Взгляд её падает на наручные часы, и встрепенувшись, она добавляет, — Невероятно, с вами время летит просто как сумасшедшее! — удивлено взглянув в окно, где уже начало темнеть, Мэрилин делает большой глоток, тем самым, осушив стакан с охладительным напитком, и поднявшись на ноги, под общий недовольный гул, начинает прощаться.
— Алистэр заждался? — слышит волшебница, и все снова начинают гудеть, словно у неё только что появилась возможность вернуться в школу. Мэри хмыкает, и улыбнувшись, произносит:
— Не теряю надежды, — но на самом деле, и правда надеялась, что он её ждал. Сегодня он должен был провести вечер с Юноной, потому что родители покинули своё гнездо, отправляясь по делам, но на деле, тоже должны уже подтянуться к позднему ужину. Маккензи сощурилась от резкого поднятия на ноги, но почти сразу же двинулась в сторону от стола, ещё раз, тысячный и один раз, махнув всем ручкой.
Её щёки покраснели, словно два яблочка, и когда девушка вышла за пределы бара, то прохладный вечерний вечер сразу вдарил ей в лицо, отчего она расслаблено улыбнулась. Ей хватило несколько минут, чтобы оказаться перед родным домом, в котором она провела всё детство. Несколько раз в голове девушки просыпалось желание поскорее съехать с родительского поместья, поселиться куда-нибудь отдельно, но каждый раз её тяготило нежелание оставить и Юну, и маму с папой, тем более, что сейчас это было совсем не во время, да и жить одной, в связи с почти что полной занятостью Эла на работе, у неё совсем не было настроения.
— Ребята? — она легко открывает дверь прихожей, немного нахмурившись - в доме было темным темно. Ушли гулять? Отправились в город? Неужели Юна смогла заставить подняться кузена с нагретого места, и насколько долго ей пришлось пинать его под зад, чтобы это чудо произошло? — Ау, вы дома? — позвала она ещё раз, но не получив никакой ответ, вышла на заднее крыльцо.
Блеклые огни впереди дали ей понять, что они зажгли костер, а лежащий чехол от гитары, лежащий около лестницы говорил о том, что, видимо, кузен с сестрой решили устроить музыкальную встречу на двоих. Она потягивается, и не раздумывая, спускается по некрутой лесенке, и шурша травой, двигается в сторону отдыхающих Маккензи.
И чем ближе она подходила, тем сильнее ей приходилось хмурить нос, словно принюхиваясь, потому что чувствовала она совсем не запах жаренного мяса, цветочного запаха Юны или... Да чего угодно. [float=right]
[/float]
— Я вернула.., — ещё издали достаточно громко начинает говорить Мэри, но стоит ей только сократить расстояние до двух метров, как волшебница складывает руки на груди, добавляя, — Чем заняты? — она явно знает ответ на свой вопрос, и явно не хочет получать его.
Нет, назвать Мэрилин человеком, который борется за здоровый образ жизни сложно. Она готова есть и жирную пищу, может сделать несколько глотков алкоголя, и в общем-то, слишком тяжело заставить её заниматься спортом только для того, чтобы в старости чувствовать себя лучше. Мэри делала по возможности то, что хотела, и это редко сходилось к тому, чтобы отказаться от чего-то, что она любит. С другой стороны, с самого детства, в её мозгу была отложена одна прекрасная мысль - никаких наркотиков. Отец уж очень хорошо постарался, вбивая ей это в голову, и матушка, которая иногда, словно кладя вишенку ей на голову, сообщала, что нехорошо молодой девочке заниматься подобным. «Когда запрещают - не надо нарушать» примерно с таким девизом она смотрела на окружающих, и в общем-то, совсем от этого не страдала. Так было, мало того, что проще, да ещё и голову забивать не приходилось. Но Рой Маккензи, видимо, хорошо постарался так только над своей второй дочерью, а вот третья осталась в стороне. И поэтому сейчас мы видим, как Юнона играет на вымышленном музыкальном инструменте, что-то мурлыча себе под нос, а Алистэр смеётся у неё под боком.
— Я ничего, конечно, не хочу говорить, но.., — её голос даже не наиграно увеличивается по децибелам, — Вы тут не охренели?! — на секунду она даже ещё раз оглядывается - пусть все они теперь не школьники, которые должны шкериться где угодно, но, чёрт побери, в родительском доме?!
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[AVA]http://se.uploads.ru/UkCV3.gif[/AVA][NIC]Yuna Mackenzie[/NIC]
— Да что ты смеешься, отличная же музыка! — воскликнула Маккензи, пнув еще одного Маккензи локтем в ребро, — Я прямо Бах нашего времени. Ба-бах! — сама себя перекривляла девушка и засмеялась, — Всегда хотела, чтобы меня взяли Битлы, — мечтательно произнесла волшебница, — Ой! В Битлз! В! В состав группы чтобы взяли! Оговорилась я и только! — заливаясь краской, резко спохватилась она, как только поняла, что перед этим сморозила глупость. Или… да глупость, глупость.
— Хотя Леннон такой сексуальный, — ответила своим мыслям Юна, не понимая, что говорит вслух, — и у него такой голос, ах! Он точно волшебник! — девушка замечталась и добавила:
— А может проверить. Вот точно, в Англию надо.
Младшая Маккензи давненько уже не курила и это не было проблемой. Она не чувствовала ломки или потребности закурить вот в этот же момент, иначе умрет — нет. Волшебники лишены “прелести” зависимостей, поэтому не курить было для нее не сложно и срываться она не собиралась. Опять-таки, раз нет зависимости, то куда срываться?
Но вот сегодня как-то так совпали звезды, что захотелось! А почему бы и нет, раз компания хорошая, которая ее не только не осудит, но еще и поддержит. Почему бы нет, если да?
Так были найдены в теплице в одной из тумбочек пакетик сушеной травы, рядом пакет с папиросной бумагой и уже у костра крутились самокрутки - это девушка делала необычайно ловко. Поджигались самокрутки там же от костра. А сколько они их выкурили? Пару так точно, и судя по состоянию обоих волшебников, на счету Юны куда больше затяжек. Потому что, увидев рядом сестру, она признала в ней совсем другого человека:
— Дементор! — Юна, как ошпаренная, подорвалась на ноги, — Эл, вставай, прячемся скорее! — закричала девушка и потащила за руку кузена в сторону розового куста, - Здесь он нас не найдет! Ну и тяжелый же ты после зефирок.
Юна так бы и тащила ничего не понимающего бедолагу, пока взгляд этого чудища не стал напоминать кое-кого.
— Мэри? — вслух произнесла волшебница, прищурившись и разглядывая стоящее пред ней существо, которое постепенно стало принимать очертание Мэрилин. Очень серьезной Мэрилин, даже можно сказать Мэрилин Иннис Маккензи, дабы показать всю строгость и недовольство, отпечатавшейся на ее лице. Но Юнона это как-то не замечала:
— Мэри Поппинс! — воскликнула волшебница, хлопнув в ладоши, — Эл, бро, не бойся, это не дементор. Ложная тревога. Это твоя кузина и еще твоя женщина. Мерлин, ребятки, еще меня странной называют и неразборчивой, — добавила Юнона, усаживаясь назад в траву рядом с Алистэром.
— Только давай ей не говорить, что мы немного того. А то мало ли. Давай вести себя непринужденно, вот как я, — шептала она на ухо кузену, только как-то слишком громко.
Ох и хорошая дурь!
Сестра еще что-то говорила, но Юна не слушала и лишь напевала песню:
— Мэри, леди Мэри, — тонким голоском попискивала волшебница, кивая в такт музыке, которую слышала только она, — Ах какое блаженство знать, что я совершенство, знать, что я идеал! Мэри, леди Мэри. Мэри! — особенно с чувством пропела последнее слово и, залившись диким заразительным хохотом, свалилась в траву, которая ей показалась снегом, потому что в тот же миг она стала делать ангелочка.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Начинало казаться, словно сейчас и не весна вовсе. Словно они снова школьники, оставшиеся на попечение домашнего эльфа во время летних каникул, и за горизонтом выходных никого не ждёт суровая рабочая реальность. Даже воздух тяжелел, подыгрывая странному ностальгическому ощущению знойного лета на восточном побережье. Хотя, велика вероятность, винить в тёплых порывах ветра надо было горевший под боком огонь, заставлявший щеки краснеть.
От грозного локтя Юноны молодой человек издал кряхтящий стон и засмеялся сильней, чувствуя, как с каждой попыткой остановить приступ хохота, последний только усугублялся. А стоило девушке продолжить, Маккензи вовсе залился слезами, стараясь не думать о том, как его младшую сестру берёт кто-нибудь из Битлов. Потому что в мире Алистэра твой статус звезды мирового масштаба ничего не менял, когда речь заходила о Юне и разрешении на «брать».
— Оговорилась она, конечно! — балансируя между вспышками смеха и рыданиями, еле выдавливает из себя юноша, — О, Мерлин, фу-фу-фу, — резко кривясь, начинает отмахиваться Маккензи, — Вечно тебе нравятся какие-то волосатые йети с сомнительными модными предпочтениями, — и подуспокаиваясь, добавляет, — Но голос у него, правда, хорош. Слушай, — и если Алистэру Маккензи казалось, что он повернулся к кузине чересчур оживлённо, со стороны он скорей напоминал ленивца, ускорившегося ради упавшего в метре ужина, — Почему мы ещё не побывали на их концерте вместе? В следующий же раз, как поедем в Шотландию, сходим, по рукам? — но ответа он так и не получает.
Всё происходит очень быстро. Лицо Юноны меняется так, будто ей только что предложили выпить костероста, разбавленного порубленными слизнями, а не насладиться магическим вечером в компании лучшей группы всех времён. Впрочем, в следующую же секунду Алистэр слышит дементор и моментально подскакивает с травы, наученный горьким опытом встречи со смеркутом. Приходится изрядно постараться, чтобы не потерять баланс и не свалиться обратно, когда девушка начинает тянуть его в сторону, пока Маккензи шлёпает по телу в поисках волшебной палочки. И в его сознании уже рождается план, как спастись от проклятой твари, когда глаза различают знакомый силуэт, который, как бы ни хотелось, принадлежал далеко не дементору.
— Юна, погоди, — он тянет сестру обратно, стараясь остановить бесполезный побег прочь, — Юна, стой, не дементор это! — совсем неожиданно из Алистэра вылетает смешок. А затем второй. А затем третий. В его голове ярко вырисовывается светлое личико Мэрилин в чёрной накидке, грозящейся высосать душу поцелуем, и слегка отсутствующее сознание находит эту картину невероятно смешной и слегка интригующей, отчего становится ещё смешней. Наверное, из-за этого невнятного потока хохота, вперемешку с оборванными фразами, Юна не понимает ничего из произнесённого юношей.
Пронзительный ор, раздающийся на всё поле, приводит его наполовину в чувства.
— А хорошо ли, что не дементор, — шепчет себе под нос молодой человек, опускаясь обратно на землю. Нет, он счастлив видеть свою девушку, только вот дементоры в таких ситуациях пугали его меньше, [float=right]
[/float] — Думаю, всё зависит от позиции смотрящего, — морщась на один глаз, Маккензи поднимает свой взгляд к нарушителю гармонии, — Что для одного охреневание для другого атараксия или как там это у греков, — увы, кажется, шутка-минутка не исполняет свою первоначальную задачу разбавить накаляющуюся атмосферу, и лицо Мэрилин не расплывается в добродушной улыбке.
Алистэр дергается от щекотания в ухе, не сразу понимая, что Юна шепчет ему, а когда понимает, становится слишком поздно. Она возвращается к старому занятию, благо, на этот раз без аккомпанемента в виде арфы, хотя вряд ли это бы усугубило ситуацию, потому что куда уж хуже? Маккензи смотрит на младшую кузину, медленно переводит взор на Мэрилин и повторяет действие ещё несколько раз, начиная втягивать шею внутрь себя. Юнона принимается смеяться, и наконец не сдерживаясь, Алистэр и сам кряхтит, представляя эту сценку со стороны: два сбежавших из психиатрической клиники и суровая медсестра надсмотрщица. Он задерживает глаза на Мэри, невольно задумываясь, насколько бы хорошо на ней сидела медицинская форма, и трясет головой, отгоняя видение.
— Клянусь, это уже всё хорошо, — но в то же мгновение рассказ о воображаемых инструментах кажется ему не лучшим способом предотвратить взрыв, — Брось, Мэри, у неё ведь просто... зима! — задирая руки в жесте «что уж тут поделать», виновато улыбается Маккензи и опять кряхтит смехом.
Однако едва ли он чувствовал себя виноватым. Пожалуй, Алистэру не хотелось скандала и оттого он невольно поддавался недовольству девушки, стараясь закончить его поскорей. Лежачих вроде бы не бьют? Что же до наркотиков, трава была ничем не хуже алкоголя, и кому, как не ему, помнить те неудачные разы потребления последнего Мэрилин. Только вот криков по этому поводу почему-то не было. Но, как говорится, у каждого своя правда, а у Мэрилин Маккензи она была ещё и универсальной.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Реакция ребят не заставляет себя ждать, и прежде чем Маккензи успевает выбить у них всю дурь в прямом и переносном смысле, Юна первая подскакивает с ног, вереща о том, что видит дементора. На секунду даже и сама Мэрилин оборачивается, прищуриваясь, и пытаясь в темноте разглядеть существо, высасывающие души. И даже задумывается, что мало того, что не успела бы так быстро вытащить волшебную палочку для обороны, но и в общем-то, не знает как с ним бороться!
«Секунду...» — она тяжело вздыхает, обернувшись обратно к ребятам, след которых у костра уже пропал, но зато явно виднелись их пятые точки, выглядывающие из-за розовых кустов. Они настолько застали её врасплох своими словами, дурацким смехом, и явно наигранным громким шептанием, который не расслышать было ну просто невозможно, что она на секунду теряет дар речи.
— Ты... О чём ты, Мерлин? — его слова про греков, атараксии и всём остальном даже вызывают в Мэри сомнения о том, точно ли Эл употреблял что-нибудь, или просто надышался того, что накурила с здесь Юна. С другой стороны, его смешки под нос, а сама светловолосая даже не слышит свой вопрос, потому что Юнона начинает истошно петь. Голос сестры редко выбивал её из колеи, тем более, что под аккомпанемент гитары у неё выходило очень сносно петь, с другой стороны, волшебница явно сейчас не оценила ничего из происходящего, поэтому сделала несколько шагов в их сторону, повиснув над родственниками.
— Вы серьезно? Здесь? Сейчас? Если уже всё хорошо, то я не знаю, что было до этого, — на самом деле, не смотря на поток слов, который она выливает на ребят, сама девушка осознает, что всё это было крайне бесполезно. Разве пьяный будет слушать трезвого? Как по ней, тут была точно такая же ситуация. Она переводит строгий взгляд с Юны на Алистэра, [float=right]
[/float]— Что в её голове понятно, — конечно, это было не позволительно, оставлять сестре возможность употреблять наркотики и дальше, но с другой стороны, кузен-то мог бы подумать, что это не самая лучшая идея? — Но ты? — прежде чем Маккензи успевает вновь открыть рот, расставив руки в бока, Мэрилин слышит негромкий щелчок, стук в дверь, и как позади неё включается свет в доме. И даже если это был домовой эльф, Тодо мог сделать это только ради одного – чтобы встретить хозяина или хозяйку дома.
— Проклятье, — чертыхается молодая девушка, резко обернувшись в сторону дома, прижав руки к голове, — Вас нельзя показывать родителям в таком виде! — произносит она скорее себе, нежели двум валяющимся на земле трупам, которые вряд ли поймут массивность проблемы, которая может их настигнуть.
В голове Мэрилин задвигался план жизни. Однажды она читала о том, как вернуть «трезвость» людям, которые курили марихуану. Конечно, вряд ли эти способы вообще могут помочь хоть кому-нибудь, но если сейчас она не попробует хоть что-нибудь, то даже не сможет посмотреть в глаза Аделайн или Рою, когда они с удивлением и явно рассерженные посмотрят на то, что натворили дети в их отсутствие.
Дети... Ох, лучше бы они поломали игрушки в доме. Все.
— Быстро, поднимайтесь! — она тянет Алистэра за руку, несколько раз оборвав попытку, точно также затем потянув Юну на себя, чтобы и она поднялась с земли, — Юна, заканчивай, больше никаких ангелов! — над её головой они точно больше летать не будут, оставив бешеную даму в одиночестве со своим пением и арфой, — Бегом, бегом.., — что там было первое? — Юна, срочно! Присядь двадцать раз! — повелительно произносит девушка, в то же время обернувшись к Алистэру, ухватившись за его плечо, и указав в сторону дерева, который был от них метрах в десяти, — А ты добеги до туда и обратно! Слышишь меня? Давай, это поможет привести вас в чувства куда быстрее, — она хмурится. Если бы дома не загорелся свет, сообщающий по приходе кого-то из взрослых, то Мэрилин успела бы разнести их обоих, закидав их трупы за те самые розовые кусты. На самом деле, непосредственно с Алистэром она ещё сможет поговорить после всего этого.
— Я схожу сделаю вам кофе. Будьте на улице, сейчас вам нельзя в дом! — строго наказала им девушка, быстрыми шагами направившись от них прочь в сторону, не обернувшись, молясь, что ребята и правда начали делать то, что она их попросила. Потому что зная что Юну, что Алистэра, она могла представить, что если их попросить что-то сделать – они это сделают. Но когда они находятся в таком состоянии, насколько они вообще в своём уме и способны что-то делать?
Вот и посмотрим...
Она перескакивает через несколько ступенек, тихо открывая дверь и сначала просовывает голову, а затем и проходит тихими шагами по дому.
— Мэри? — голос отца не заставляет себя долго ждать, и Рой Маккензи собственной персоной появляется из-за угла, — Ты какая-то взбудораженная... Всё в порядке? — Мэрилин быстро приглаживает волосы, не успевая ответить на вопрос, потому что отец продолжает её атаковать, — А где Алистэр и Юна? — мужчина переводит взгляд за её спину, в окошко, где виднеется огонь костра.
— Они... Мы... Мы сделали костер, чтобы поесть зефир! Но немного подмёрзли, я пришла сделать кофе, — она нервно улыбается, быстро потянув отца за руку, отвлекая его разговорами про работу, а сама, тем временем, стоя у окна и закладывая в кружки огромное количество кофе, пыталась в темени разглядеть двух оболтусов.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[AVA]http://se.uploads.ru/UkCV3.gif[/AVA][NIC]Yuna Mackenzie[/NIC]
Юна любила свою сестру. Они с раннего детства были невероятно близки, могли делиться абсолютно всем и в ответ получать лишь поддержку и понимание. Поэтому Ю было грустно от того, что Мэрилин не может принять ее новую, ту Ривер, что является неотъемлемой частью ее младшей сестры. И, если до этого Мэри оставалась в стороне, не надоедая нравоучениями, то сейчас же пошла в наступление.
— Мэри, ну что такое? — спросила она тоном маленького ребенка, которого раньше времени увели из парка аттракционов. Ее голова выглянула из травы, которая старательно была промята в форме ангелочка, или что-то на подобии того. Волшебница почесала макушку и нащупала в волосах мелкие камушки вперемешку с землей. А это значит, что снег ей привиделся и это было немного печально, ведь она так давно его не видела.
— Ну хорошо же сидели, кайф ловили. Ой, — Юна поднимает руки вверх и, кряхтя, садится, — ты лучше присоединяйся к нам, сестра, йоу! — заговорила в ней Ривер на сленге и, устав сидеть, легла назад в траву, доводя ангелочка до совершенства.
[float=left]
[/float]
— И не вини бро Алистера, — проговорила волшебница, — Он пупсик и не смог отказать мне. Это все я виновата! Но мы больше не будем, честно!
В этот момент младшая Маккензи машет перед собой скрещенными пальцами и подмигивает кузену, искренне считая, что этот жест замечает только он.
А Мэрилин все говорила и говорила о чем-то понятном только ей одной. Она тормошила Юну, поднимая ту на ноги и по пути отдавала обоим Маккензи указания делать какие-то странные вещи.
“Мерлин, ну и сильная же она!” — подумала девушка, которой только что чуть не оторвали руку. Голос сестры исходит будто не от нее, а откуда из-за деревьев в другом конце сада, потому что Юнона практически не могла разобрать слов.
Когда сестра персонально для нее повторила, что родители дома, глаза Юноны округлились и ее бросило в жар.
— Почему они так рано? Их не должно было быть до вечера! Мерлин, что делать, что делать, — в панике волшебница бегала по кругу (медленно передвигалась) и размахивала руками (тоже медленно), пока Мэрилин — единственная вменяемая здесь особа — не стала раздавать указания.
— Приседания? Хорошо! Это я могу! — выкрикнула девушка и начала приседания, считая громко вслух, чтобы не сбиться — ей казалось очень важным присесть именно двадцать раз. И делала она это на удивление технично, ни разу не сбившись.
Жаль только, что ей это почудилось.
На самом деле, зарядка младшей Маккензи имела совсем другую картину. Каждый раз, опускаясь, она падала на вытянутые вперед руки и заливалась диким смехом просто потому, что может. Ее ладони и колени были в царапинах, да еще и зелеными от травы. Волосы постоянно падали на лицо и Юне уже надоело закидывать их назад. Ей так же надоело занятие, которое ее заставила делать сестра, поэтому, быстро досчитав до двадцати, просто досчитав, девушка грациозно (нет) упала в траву.
— Я полежу здесь, а ты бегай, Эл, бегай, — промямлила Маккензи. Нащупав рядом с собой гитару, она пододвинула ее себе под голову и улеглась будто на подушку, совершенно не обращая внимания на то, что медные струны впивались в щеку.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
А Мэрилин продолжала орать. Или говорить громче обычного, сказать по правде, Алистэр старался делить то, что слышал, на десять и убавлял звук в динамиках примерно на столько же. Чтобы не начать отвечать в той же манере.
Пожалуй, если и было что-то, что молодой человек выносил, скрипя зубами, так это когда окружающим приходило в голову его воспитывать. Или отчитывать. Или притворяться, словно в компании родителей прибыло, и так уж вышло – чаще всего этим занималась Мэрилин Маккензи. Наверное, оттого что волновалась за своих родных, но воспринимать десять слов в секунду в положительном ключе в такие моменты было несколько проблематично.
— Я... что? — спрашивает юноша, зеркаля искреннее недоумение светловолосой. Он старается сделать выражающее глубокое недовольство лицо, только вот Юнона не унимается, и Алистэр вновь сгибается от подступающего к горлу смешка. Нет, если бы Мэри посмотрела на ситуацию с его стороны, её бы тоже пробрало на хохот. Потому что исходящая на гнев Маккензи и ушедшая в нирвану Юна, начавшая сыпать слэнговыми словечками, было спектаклем достойным вечернего представления в театре. — Честное слово, Мэри, — шмыгая носом и подтирая слезу, еле проговаривает парень, — Послушай свою сестру, — и на выдохе он скрещивает пальцы, вторя младшей кузине, и произносит чёткое, — Йоу, — однако тут же подскакивает на месте, реагируя на резкое движение волшебницы в сторону дома.
Спешно моргая, он щурит глаза и замечает, что в одном из окон зажёгся свет. На короткое мгновение сердце молодого человека сжимается, однако так же скоро сбавляет ритм. Во-первых, никто здесь не устроил наркопритон, сидя с белой пудрой, размазанной по лицу. Во-вторых, пускай он ждал, что родители девушек вернутся ближе к ночи, Алистэр слабо представлял, как Рой Маккензи бежит к костру жарить с ними зефир – по официальной версии известной Тодо. Однако, это мало интересовало Мэрилин, и спустя несколько секунд об этом узнали все.
Иногда его поражало с какой скоростью его девушка умела создавать столько движения, сколько было не под силу целой банде чирлидерш. Она тянет их за руки, и не сопротивляясь, Маккензи встаёт на ноги и исполненный скептицизма дёргает бровями на громкие команды. К счастью, начинают с Юноны, и ему остаётся созерцать тщетные попытки кузины подпрыгнуть на месте, едва сдерживая сочувствующую улыбку.
«Зачем так много движений,» — он почти произносит вслух, но вместо этого тяжело вздыхает и опирается руками в бока. Однако его хрупкий дзен нарушает падающая на плечо рука. Лицо Маккензи говорит: «А?» Хотя оно могло сказать: «Нет, не побегу,» — и скорей всего, Мэрилин было бы одинаково всё равно.
— Да, Мэри, я тебя прекрасно слышу, — с сонной усталостью медленно проговаривает молодой человек. Ещё и ещё он мысленно повторяет себе, что она всего лишь волнуется. Всего. Лишь. Волнуется.
В каком смысле нельзя в дом?
Немой вопрос буквально отпечатывается на лбу Алистэра, заставляя парня осунуться и даже податься вперёд, словно пытаясь убедиться, что долетевшие до него звуки собрались в правильное предложение. Судя по всему, можно им сейчас только в наркологический диспансер. А говорят, что трава способствует внутренней умиротворённости – верится с трудом, когда чувствуешь, как постепенно закипает голова, а затем и всё тело.
— Мэри, какой кофе! Куда ты?.. — разумеется, она его не слушает. То чудесное ощущение ностальгической эйфории растворяется в прохладном воздухе так же быстро, как пятки Мэрилин сверкают в направлении дома. Он любит её. Честное слово, любит её даже сейчас. Но было бы куда лучше, если бы волшебница задержалась на лишние пару часов со своими подругами. Хотя бы сегодня.
Звук валящегося в траву тела раздаётся за спиной юноши. Он быстро разворачивается, испугавшись, что Юнона разбила себе голову, и облегчённо выдыхает.
— Ю, ты серьёзно? — веселея, он качает головой и подходит к кузине, стягивая с себя верхнюю кофту, — Удобно тебе на струнах? Давай, поднимай голову, — парень засовывает ей самодельную подушку и громко вздыхает, — Вот и кончилось наше с тобой веселье. И чего они так рано вернулись? — вопрос скорее в небо, чем к Юне, но Алистэр продолжает смотреть на девушку, а затем резко хмыкает и поворачивается в сторону дома. — Пойду кофе принесу, лежи тут! — в одном Мэрилин была права. Вряд ли бы Рой оценил снежных ангелов и если бы к нему обратились «бро». Впрочем, бояться мужчины до трясущихся коленок он тоже смысла не видел. В худшем сценарии Юноне сделают выговор, посадят под домашний арест, а затем так же сдадутся и отпустят. Или, по версии воображения Мэри, расстреляли бы здесь Алистэра из домашней винтовки за порчу малолетних, а Юну бы заставили смотреть?
Быстро перебирая ногами к входной двери, едва ли его волновал подобный конец.
— Добрый вечер, сэр, — выскакивая в гостиную с широкой улыбкой в тридцать два, он переводит взгляд на Мэрилин и дергает губами чуть шире, — Решил помочь тебе, а то тяжело будет тащить кофе на троих, — многозначительное движение бровями, и Маккензи поворачивает голову к родителям сестёр, — Не хотите с нами? У нас огромный пакет маршмеллоу, — однако его ждёт отрицательный ответ. Впрочем, на другой он не надеялся, учитывая, что ему было тяжело представить Роя и Аделайн сгибающимися в три погибели в парадной одежде над огнём. И всё ради зефирок. — Мэри, ты чего? — изображая глубинное удивление, он подступает к девушке, — Спишь на ходу? Давай кружки! — продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало, Маккензи забирает обе чашки и вышагивает обратно на улицу, — Доброго вечера! Приходите, если передумаете, — кричит он уже на выходе, игнорируя, кажется, всю Вселенную. И если у Мэрилин случился короткий сердечный приступ, пожалуй, ему даже не жалко.
Возвращаясь к бревну, на котором они валялись каких-то несколько спокойных минут назад, юноша садится рядом и ставит кружку перед носом Юноны. Короткий глоток из своей. Алистэр уставляется в дом, молчаливо мозоля входную дверь взглядом.
— Ну, что, готова марафон бежать? — нервно хмыкает Маккензи. Он явно готов. Злобно выбивая дырки в асфальте.
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
О, она умела создавать из маленькой проблему огромную чёрную дыру, в которой засасывало всех, кто был рядом с ней. Она правда хотела бы исправить это, может, относится к чему-то проще. И она делала это – строго смотрела на работяг, когда приходило время разгребать все проблемы, которые произошли на производстве, не пытаться нервно отмыть от посуды залипший сыр, потому что кто-то забыл замочить или помыть тарелку сразу. Всё это давалось ей не то, чтобы с трудом, но по крайней мере раньше она была намного более нервной. Всё это и правда оправдывалось волнением. Маккензи думала «Как же, что же будет, если родители увидят их такими?» даже не пытаясь вспомнить, что все они уже давно совершеннолетние, и дело каждого, чем и где он занимается, и какие зефирки принимает на задней дворе. Думала «Это ведь так сильно влияет на организм, это ведь зависимость!» хотя на самом деле, от одного раза максимум, что произойдёт, это утренняя головная боль после всех тех криков, которые она устроила здесь. Маккензи правда хотела бы показывать своё волнение в каком-нибудь другом ключе. Может, было бы намного проще, если бы она подошла к ним не торопясь, если бы говорила тише, чем обычно, спокойно попросив Юнону отправиться спать, ведь уже был поздний вечер, а с Алистэром трансгрессировать в Нью-Йорк, потому что... Почему бы нет? Она ведь хочет провести время с молодым человеком, утыкаясь лицом ему в щёку.
Волшебница немного щурится, видя силуэты Ю и Эла. Одна делает попытки совершить с собой что-то, видимо, те самы приседания, которые назначила для неё Мэри, а второй неумолимо быстро приближается к дому. И она еле-еле сдерживается от того, чтобы выбить себе щеку ладонью.
— Пап, я всё.., — прежде чем она поспевает сообщить ему о том, что именно хочет объяснить, разрушающая волна по имени Алистэр Маккензи врывается в дом, приветливо обращаясь к родителям девочек, не переставая выдавать из себя поток слов, отчего Мэрилин даже не может вставить хоть какой-нибудь звук. Поэтому она так и стоит с двумя кружками в руках, смотря на него удивлено. Он был почти нормальным. В смысле, что в эту секунду отличало обычного волшебника от себя в нормальном состоянии? Он всегда много говорил, иногда невпопад, иногда не слишком осмысленные вещи, с другой стороны, переведя взгляд на Аделайн с Роем, Маккензи выдохнула – они вообще ничего не поняли. Для них это был обычный вечер, может быть, несколько насыщенный после трудовых будней, и именно эта пелена помогла им не заметить ничего.
— Стой, я сама.., — пытается она произнести быстро, но светловолосый оказывается быстрее, вырывая у неё из рук две кружки с кофе и вылетая через заднюю дверь обратно. Разворачиваясь к столешнице, она неуверенно поднимает свой стакан, ещё несколько потоптавшись на месте, и развернувшись к отцу с матерью, которые кажется, совсем уже не обращали внимания на происходящего, добавляет: «Ну, я пойду, в общем.»
Прикрыв рукой дверь, Маккензи ещё секунду стоит на месте, держа напиток двумя руками, и немного нахмурив нос. Смысл происходящего начинает медленно доходить до неё, и она делает медленные шаги в сторону ребят, сидящих у тлеющего костра. Она несколько насупилась, на ходу успела втянуть голову в свои плечи, а когда наконец остановилось около двух Маккензи, тяжело вздохнула.
— Расселись тут, — бубнит она себе под нос, сжав одну руку в кулачок, и крепко ухватившись за ручку кружки, проделала несколько движений в их сторону, раздвигая между ними для себя место, и аккуратно усаживаясь на него. [float=right]
[/float]Мэрилин ставит посуду себе в ноги, зажимая её между двумя стопами, и кинув несколько толстых веток, лежащих под рукой, достаёт волшебную палочку, заново зажигая огонь, — Ладно, возможно, я переборщила, — наконец, произносит девушка, с тяжестью на душе признавая свою вину. Маккензи смотрит на Алистэра и снова хмурит нос, а затем не спрашивая, наваливается на его плечо своим весом, смотря на огонь, — Но больше так не делайте! По крайней мере тогда, когда знаете, что я вернусь домой, — девушка тянет руку в сторону Юноны, ткнув её пальцем в щёку, а затем возвращаясь на исходную. Её «извинения» могут показаться вовсе не таковыми, но если вы знаете Мэрилин Макккензи – лучше смириться с тем, что у вас есть. Потому что даже это для неё сложно.
Не удержавшись, она добавляет:
— И вообще, пейте свой кофе! — не подавляя вылетевший смешок. Всё же, она очень любила их.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
[AVA]http://se.uploads.ru/UkCV3.gif[/AVA][SGN]--[/SGN]В сознании Юны все смешалось в один большой ком.
Вот ей преподносит прекрасную подушку (смятую куртку) Алистэр со внезапно выросшими ушами, как у кролика из сказки. И тут же исчезает, чтобы появится с чем-то искрящимся и дымящимся в маленьких белых котелочках, один из которых в руках Юноны превратился в обычную кружку с горячим кофе.
– О, спасибо, бро! – воодушевилась Маккензи, отлипнув от импровизированной подушки и устраиваясь в положении сидя. На ее щеке, помимо полос от струн, отпечатались так же складки куртки – хотя это было меньшее из бед, виновником которых она сама для себя стала.
"Вот это меня взяло, так взяло!" – в тысячный раз повторила про себя девушка, шумно сёрбая напиток, который должен был ее взбодрить.
– Мм, вкусненько, – протянула девушка и, зажмурившись, довольно улыбнулась, но предложение Эла смахнуло с ее лица улыбку, – Не хочу марафон, я устала, – хныча, протянула Ю и стала махать ногами, как маленькое и очень вредное дитя, – Ну вот с чего это предки так рано вернулись? Никак пати была слишком тухлой? – вновь используя слэнг, кидалась пустыми догадками Юнона, хотя сама даже не помнила какое мероприятие сегодня посещали ее родители, – Но меня больше волнует, почему Мэри ведет себя, как...как, да как фараон. Ой, а вот и она! – воскликнула девушка завидев сестру, выходящую из дома.
– Пей! – шепотом крикнула Юна брату, – Нужно быстро все выпить! Сейчас опять ругаться начнет или того хуже – за волосы таскать! Тебе-то не страшно, у тебя видишь какие короткие, а мои длинные и прекрасные, и Мэри, наверное, мне завидует! – тараторила волшебница и одновременно пыталась осушить чашку прежде, чем Мэрилин дойдет до них, что и стало причиной того, что она закашлялась.
[float=right]
[/float]– Боже правый, чуть не умерла, – она положила руку на грудь и жадно хватала воздух, – Да знаю я, что нельзя так пить, но на грани смерти хоть сознание ко мне вернулось, – ответила она Мэри, чье лицо уже не было похоже на утконоса.
Юнона отодвинулась в сторону вместе с гитарой, дабы прекрасная попка любимой сестры ненароком ее не раздавила. В голове все еще был шум и перед глазами то и дело мелькали разноцветные вспышки, но по крайней мере истерический гогот больше не беспокоил. Напротив, сейчас ей было страшно слушать молчание сестры, которая явно обдумывала
– Правда? – неуверенно переспросила Юна, переглянувшись с Алистэром. Когда такое было, чтобы Мэрилин извинялась за свои слова? Быть может, это какой-то подвох и сейчас они оба получат по равному количеству тумаков от Мэри Маккензи со словами: “Неужели вы думали, что я так скажу”. Ан-нет, все куда более странно – сестра была искренней.
– Хорошо! – радостно воскликнула Ю и приложила два пальца к сердцу, – Мы больше не будет попадаться, слово скаута! – она, само собой, никогда не была скаутом, да и навряд ли точно понимала, кто это, зато временами слышала это выражение среди не-магов. Так что, возможно, это какие-то крайне ответственные люди, что держать свое слово и которым не чужда честь. В общем и целом, с большой натяжкой она и права, но…
– Эй, эй, – в своей привычной манере парировала Юна, – Я свой практически допила! Вот, смотри, – она показывает сестре кружку с остатками кофе, – Видишь, я хорошая. Я чуть не умерла, чтобы исполнить это требование, – рассмеялась Маккензи и, поставив кружку на землю, положила голову на плечо сестре.
– Ребятки, люблю вас, – она потянулась руками через Мэри к Алистэру, дабы попытаться обнять сразу двоих.
Утром следующего дня она проснулась радостной и отдохнувшей. На лице не было и тени стыда, а это значит лишь то, что юная Маккензи совершенно не помнит того, что приключилось накануне вечером. Вот только память такая штука, что напоминает самые каверзные моменты по чуть-чуть, растягивая это на часы, а то и на дни, даже недели. Но над Юной память то ли сжалилась, то ли наоборот – поиздевалась, и спустя полчаса после пробуждения выдала в красках всё вчерашнее веселье.
"Как же стыдно!" – протяжно запищал внутренний голос, а ладошки коснулись раскрасневшихся щек. И как ей теперь смотреть в глаза брату и сестре? Господи, с ней всякое случалось, но только не глазах родных. Теперь она понимает весь ужас выражения “попасться с поличным”.
Но почему же ее так взяло? Раньше такого никогда не бывало, а трава приносила лишь легкость в теле, отчего хотелось танцевать, много шутить и заливисто смеяться. А вчера она вела себя ну прямо, как маггл, который попробовал чудо-траву в несметном количестве. Юнона, наспех одевшись, бежит в сад к своей теплице, откуда вчера и взяла горе травку, дабы проверить хотя бы, что именно она взяла.
“Ой, мамочки”, – отозвался внутренний голос, когда после тщательного осмотра горшочков с коноплей, волшебница увидела, что на листьях была пыльца, по-видимому, широколистного дурмана, который как раз на той неделе зацвел.
Кажется, эту партию травы ей придется уничтожить. Или же “загнать” своим друзьям – пусть тоже окунуться в мир новых ощущений.
Алистэр поджимает губы, словно противясь улыбке, и грузно садится рядом с младшей из сестёр Маккензи. Обхватывая тёплую кружку ладонями, юноша смотрит на Юнону через плечо. Не отдавая себе отчёта, он вздёргивает бровями и сдаётся сопротивляться тянущимся вверх уголкам губ. Поразительно, с какой лёгкостью Юна переводила чужое недовольство в шутку. Конечно, можно было скинуть столь посредственное отношение к праведному гневу Мэрилин на дух Джа, растекавшийся по телу юной волшебницы, только вот как тогда объяснить, что понять и простить пришло только к одному из главных преступников этого вечера?
Ему командуют пить кофе, и Алистэр выдавливает из себя смешок в попытках поддержать задор, с которым воспринимала происходящее Ю. Самое время поделиться хотя бы четвертью, потому что чем больше он прокручивал слова своей девушки в голове, тем сильней хотелось отправить кружку в свободный полёт. Не в голову Мэрилин, не беспокойтесь. Но коричневая жидкость, щекочущая нос приятным запахом, явно не входила в его планы. И пожалуйста-пожалуйста не поможет.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — с прищуром фыркает молодой человек. Честное слово, они что... дети? Немощные подростки, не ведающие, что творят? И если судьба Юноны оставаться самой младшей ещё оправдывала родительскую опеку, то с каких пор Алистэр Маккензи стал отбившимся от рук сыном Мэри парень явно пропустил. У него была работа, он бы даже сказал, невероятное количество работы, с которым мог справиться не каждый. Для своего возраста Маккензи был многим успешней сверстников, отслуживавшихся либо на нагретом месте в отцовских фирмах, либо на временных подработках в торговых лавках в надежде заполучить желаемое место или в неопределившимся скитании на поприще карьерных решений. То, что он выкурил несчастный косяк, действительно, заслуживало реакции, достойной найденной коробки, доверху набитой белым порошком? И это не открытый вопрос. Нет, не заслуживало.
Но кто запретит Мэрилин Маккензи кривить задницу на лице, словно это было иначе.
— Юна, не умри только! — сквозь хохот он вскидывает брови, смотря на то с каким усердием кузина выполняет любой поступающий приказ, и не замечает, как появляется и сам командир. Голос Мэри застаёт врасплох, заставляя Маккензи дернуться на источник звука, оказывающийся на небезопасном расстоянии. Глубокий вдох. Алистэр смотрит на неё с полсекунды, а затем отводит взгляд на линию горизонта. Он открывает рот, готовясь поинтересоваться как скоро им ждать своего наказания, но девушка перебивает его раньше, чем из Маккензи вырвется исполненная сарказма фраза.
Она признаёт свою вину, и шипящий фитиль раздражения угасает, будто его никогда и не было. Он ждёт с секунду, смотрит под ноги и уже медленней поворачивается к Мэри, качнувшись от толчка в плечо.
— Да, думаю, можно было и без приседаний. Забега туда-сюда бы хватило, — пародируя виноватое лицо волшебницы, чеканит Маккензи. И то, что он шутит и больше не злится, вовсе не значит, что он отпустил ситуацию и готов затыкать Мэрилин до смерти, как делал это в любой другой день. Он задерживается взглядом на её глазах, пока Юнона слёзно обещает больше так не делать, а затем вновь возвращается к несчастной чашке с кофе. Очень зря, потому что стоило прислушаться к шуршанию по другой бок.
Тело младшей сестры наваливается на них достаточно внезапно, чтобы Маккензи чуть не расплескал всё содержимое по себе.
— Юна! — впрочем, это звучит скорее безысходно, чем агрессивно. — Ты и твои проявления любви, — на мгновение юноша напрягается, чувствуя, как остатки обиды пропадают и сменяются желанием последовать примеру Юны, стиснув обеих девушек в объятия. — И мы тебя, — он смеётся, протискивает руку вокруг талии Мэри и аккуратно тыкает её со стороны, хитро улыбаясь, — И я тебя, — морща нос, проговаривает волшебник одними губами. Он ведь знает её. Знает, как тяжело девушка признаётся в чём-то вслух, даже когда понимает, что это необходимо. Знает, как она печётся по ним, и ему даже стыдно, что порой Алистэр забывается и принимается злиться на её странные проявления заботы. Как будто это не она пыталась оставить его в Америке, провернув провальную аферу века.
Отправив Юну в спальню, молчаливо он шагает следом за Мэрилин и задерживается в дверном проёме её комнаты. Несмотря на то, что родители девушки, кажется, смирились с его постоянным вертящимся вокруг их дочери наличием, Маккензи старался не злоупотреблять добрым расположением и исправно возвращался спать в собственный дом. Для того, чтобы спрятаться от всего мира у них оставалась квартира в Нью-Йорке, а доброе утро в пижаме он припас на потом. Когда Аделайн перестанет смотреть ему в спину из окна спальни, отправляя ребят на выходные вне поместья Чарльстона.
— Как прошла встреча? — прикрывая дверь за собой, он проходит внутрь и останавливается со спины волшебницы, складывая руки ей на плечи, [float=right]
[/float] — Когда мы уже перестанем видеться с тобой раз в неделю? Я чувствую себя воскресным папой, — смеётся парень, пытаясь изобразить массаж, но быстро бросает затею и принимается щекотать шею девушки, пока та ни разворачивается к нему лицом, — Мэрилин-командир-Маккензи, — бормочет сквозь улыбку и целует её в нос, тихо хмыкая, — Мне приятно, что ты так волнуешься за меня, — Алистэр недолго борется с самодовольной эмоцией, расползающейся в улыбку, — Вот уж не думал, что ты из тех девушек, которые «брось курить, если меня любишь», — спертое злорадное хихикание, — Шутка, — если вдруг кто не понял, — Но мне не сложно. Если тебе это важно, — указательный палец прилетает в щёку волшебницы, щекоча её, словно перед Маккензи не человек, а кот. Он всё же учится на своих ошибках. И ребяческое сделать на зло явно больше не входит в его планы там, где мелькают их отношения с Мэрилин.
давай, по чуть-чуть исправимся –
и вот, мы опять, всем нравимся
n e u t r a l i t y , i n t h e f a c e o f s u c h e v i l , i s . . . complicity
not to speak is TO SPEAK, not to act is TO ACT
Поддерживая младшую сестру для того, чтобы донести её бренное тело до спальни, Мэрилин не до конца понимала, почему вообще вспылила. В том смысле, что... О похождениях Юноны и так было известно и до этого, просто, в обычное время суток это не всплывало; более того, сама Маккензи была уверена в том, что и их родители давно уже что-то подозревали. С самого детства мало что было возможно скрыть от острого взгляда Аделайн, также, как и от Роя. Может, они просто читали мысли детей, пока те спали? Вот это уже звучит скорее как правдивое оправдание или даже объяснение тому, откуда старшие из Маккензи знали, что происходило в их доме.
Или они просто слишком хорошо знали своих детей.
Так или иначе, Мэрилин не умела долго злиться на своих – Юна умела как никто другой первой пойти на встречу, заставляя волшебницу менять пятую точку на лице на улыбку, в то время как Алистэр чертовски хорошо умел в своё обаяние. Поэтому единственная, на кого тут вообще можно было гнать бочку – то была сама Мэрилин Иннис.
Она вздыхает, заходя в свою комнату, даже не оборачиваясь и зная, что Эл идёт следом. Им было словно по четырнадцать, правда, с тем изменением, что теперь они состоят в отношениях, а не просто общаются друг с другом как близкие родственники.
— Ну, ты же знаешь, — она пожимает плечами, на которых в тот момент покоились руки волшебника и слабо улыбается на его действия, начина пародировать одну из своих подруг, — «Меня снова бросил парень!» и разговоры из той же оперы. [float=left]
[/float]Кажется, я набралась сплетен из Чарльстона ещё на пару лет вперёд, — тихо хохотнув, она разворачивается к волшебнику лицом, поднимая свою руку к его пальцам, пытаясь их убрать от своего лица.
И правда – когда? Не прошло и полугода, как отношения Алистэра и Мэрилин стали официальными, и кажется, пусть сами волшебники привыкли к этой мысли, но все вокруг них не до конца поняли это. Даже не столько поняли, сколько оценили всю серьезность их намерений. Сейчас у обоих было много работы, ведь Мэри совсем недавно перевели в совершенно незнакомый ей отдел, в то время, как Алистэр мог выпячивать грудь сколько угодно по поводу своей работы, но сама Маккензи видела, как было тяжело в некоторые моменты. И к этому всему прибавить переезд?
Но она выдыхает. Сейчас после того, как она проводила выходные в Нью-Йорке, ей каждый раз приходилось возвращаться обратно. Было бы удобно, если бы делать этого не приходилось.
— Тогда, когда у нас будет возможность хотя бы проживать в одном городе, — и он мог сколько угодно говорить ей о том, что разница в штатах для волшебников – это, практически, ничто, но тем не менее, это всё ещё тратило время. Тем более, когда ты приходишь после работы в пустую квартиру... Велик ли шанс того, чтобы вообще заставить себя подняться с дивана и пойти хоть куда-нибудь? Даже если это Мэрилин, в случае Алистэра, — Угадай, — она делает паузу, прикрывая один глаз, и улыбнувшись, продолжает говорить, — У кого на следующей неделе семинар в Нью-Йорке и кто сможет приехать чуть больше, чем на одни выходные? — она подмигивает Маккензи, поднимая обе руки и кладя их локтями на его плечи. Мэри слегка хмурится, но скорее от удовольствия, когда Эл целует её в нос. Помнится, когда-то любое действие Алистэра вызывало лишь жар и необходимость отдёрнуть любую свою конечность от юноши, чтобы не выдать себя ни в чём. Сейчас же это могло вызывать первое, но иногда было намного проще прилипнуть к волшебнику, потому что отлепиться от него было куда сложнее.
Волшебница отводит взгляд, закатывая глаза. Конечно, она переживала, и эта самодовольная улыбка вряд ли что-то исправит. Алистэр был самостоятельным и взрослым, но иногда его поступки возвращали её в школьные годы, когда закатывание глаз было более частым действием, чем сейчас. Она наклоняет голову, выдыхая на его шутку и уже готовая возмутиться, как негромкая фраза вновь остужает её пыл.
— Ты знаешь, из каких я девушек, — Мэри делает непонятное движение плечом и переводит взгляд на юношу, — Кто-кто, а в игре «Миллион и один факт о Мэрилин Маккензи» выиграешь скорее всего ты, — и именно поэтому, ей не нужно было отвечать, что это важно. И если самому Алистэру было приятно от её волнения, пусть оно и выливалось в своеобразный конкурс, где нужно было ещё догадаться, что делает она это не из-за каких-либо девчачьих проблем в своей голове, то и светловолосая в душе танцевала джигу, потому что Эл, который был готов ради неё сделать какие-то вещи – был лучший Маккензи, которого она только могла встретить.
Она делает короткий шаг назад, и ещё один, тем самым потянув молодого человека от центра своей комнаты. В какой-то момент её нога утыкается в деревянную раму кровати. Мэри можно было назвать актрисой последнего существующего в этом мире театра, и она широко расширив глаза, продолжая держать плечо и руку Алистэра, падает на мягкую перину, не боясь разбить голову – это явно был не трюк первого дня. Разве никому не бывает скучно в своей комнате? Вместо того, чтобы делать домашнее задание, которым Ильверморни обрёк тебя на всё лето, ты высчитываешь, сколько шагов в твоей комнате. Вместо того, чтобы идти помогать родителям, ты учишься дотягиваться языком до локтя или кончика носа. И пока тебя ждёт внизу Юнона, ты учишься падать на кровать так, чтобы не убить себя, не отбить копчик, успевая подтянуть к себе ноги.
— И я тебя, — негромко произносит волшебница, заглядывая в глаза Элу, лукаво улыбаясь. Иногда она способна очень долго держать в голове не только проколы своих близких, но и что-то приятное, о чём она явно не планировала говорить рядом с сестрой. Маккензи небрежным движением руки поправляет волосы Алистэра у висков, следя за своей рукой взглядом, а затем остановив осторожно остановив руку на щеке, тянется к его лицу для поцелуя. Ситуация, что случилась совсем недавно, могла вылиться во что угодно, и Мэрилин была чертовски рада, что закончилась она именно в спальне самой волшебницы, без обид и с улыбкой на лицах обоих волшебников. Им явно были ни к чему ссоры, которые продолжали пытаться преследовать их с самого детства. Но если честно, они уже слишком много пережили, чтобы спотыкаться на такой ерунде.
И оба это понимали.
Lord, I ' m o n l y h u m a n
I'm tired and I wanna go home
save my soul
Вы здесь » luminous beings are we, not this crude matter » mackenzie » it's like, i don't care about nothing, man! roll another blunt
