График, чертов график. Кажется, эта компания с лихвой решила забрать время на личную жизнь за такую зарплату. Конечно, многие сотрудники жили в шаговой доступности, не ощущая всей трагедии назначенного времени, но Кэтрин же не все сотрудники? Будильник разбудил ровно в пять тридцать. Шея, спина, ноги, каждый миллиметр тела молил о том, чтобы она показала большой средний палец всему миру и упала обратно на подушку. Несколько секунд мучений завершились в победном подъеме с нагретого места в суровую реальность. Адиос, чудесные сны. Добро пожаловать в новую жизнь. Выглядеть стоило в худшем случае прекрасно, в лучшем идеально. Глаза с печалью всего мира окинули образ. Она и впрямь была хороша собой. Нет, это не переваливающее эго через край. Скорее первое впечатление от вида дорогой одежды. Тяжело узнавать девочку в толстовке, когда из зеркала на тебя сверкают сонные глаза и красная помада. «И пусть только попробуют сказать, что я не сошла с олимпа в Бикон Хилле.» Опять в отражение. Вздох. Руки спешно одергивают пиджак, а затем тело живо несется в сторону улицы. Совершенно не гармонично. Старый Chevrolet и владелица контрольного пакета акций смотрелись нелепо, что даже сосед чуть не вывалился из дома напротив. Еще бы. Привыкший лицезреть не причесанный пучок и потертые кеды вдруг рассмотрел в дурнушке лебедя. Милая улыбка озаряет лицо старичка. Нахал и лицемер. Моментально проносится в голове, выявив нелогичную перемену.
— Раньше надо было думать, увалень! — Проезжая мимо, девушка бросает взгляд полный яда и ненависти, завершая приступ гнева неприкрытым факом в боковое стекло. Удивительно. Ни пробок, ни перекрытых дорог. Вселенная определенно решила смягчить пыл блондинки подарком судьбы. Неплохое решение, с учетом того, что ее еще не отпустило воспоминание о неуклюжести босса. Он угробил сто баксов! Вы не подумайте, Кэтрин тщетно терла пятно, даже отнесла в химчистку рядом с офисом, что, к слову, тоже было записано в список грехов Такера. И все в пустую. Словно в миг ее жизнь превратилась в сущий кошмар одним лишь легким движением его мерзотной руки. «Я буду мазать все чашки супер-клеем. Пусть купается в нем в своих костюмах. Их, небось, целый гардероб.» Однако выношенная агрессия медленно умирает с течением времени. Организм, наконец, принимает тяжелую участь раннего подъема. Как раз вовремя. Не хотелось бы отключиться в метро.
План был хитер. Во-первых, ни одна душа не должна была увидеть старую, но любимую развалину, которую Мэлоун величала автомобилем. Во-вторых, платить за парковку в центре города - подписать себе смерть от голода. Прийдется выбирать что-то одно. Либо мороженое по ночам, либо удобства. Но кому о них говорить? Еврейская скупость перевертыш, направленная на себя нелюбимую, берет верх. (А может все же чувства к сладкому?) И вот. На шпильке в десять сантиметров, бормоча ругательства себе под нос, она ползет вместе с серой массой под землю. И все смотрят. Беспардонно пялятся, будто никогда не видели симпатичных дамочек при параде. Хочется встать посреди вагона и слезно попросить закончить бурные фантазии поскорее. Уши горят. Какой-то несчастный наступает на ногу. Боль? Нет! Ярость. Не издавая ни звука, она с меткостью орла надавливает обидчику на большой палец правой ноги. Каблуком, разумеется. Истошный ор раздается по всему вагону. Остановка. Улыбка озаряет личико светловолосой, когда она провожает пострадавшего прощальным жестом поцелуя в воздух.
Вероятно, только почувствовав утреннюю прохладу, душа перестает стоять в бойцовской позе ротвейлера. Нечего скалить зубы на неповинных коллег. Сегодня у нее задача произвести неизгладимое впечатление спокойной и уравновешенной. С задачами курицы-наседки, засидевшейся в социальных сетях, она справится безоговорочно. И к чему было устраивать такую жатву кандидаток на роль подносильщицы кофе? Цок. Цок. Фигура напрягается от скрежета в спине. Плевать Кэтрин хотела на спазмы. Пусть нытики горбятся под весом недосыпа. Словно отбивая похоронный марш всего отдела, каблуки предвещают ее приближение. Рука сжимает рукоять сумки, а лицо готовиться одарить весь мир лучезарной улыбкой в тридцать два. Он же не опоздал? Собираясь с мыслями, она спешно здоровается с дамой у рецепшен. В конечном итоге, необычайно ощущать себя сотрудником фирмы такого масштаба. И пусть Мэлоун была пустым местом, это не мешало получать извращенное удовольствие от происходящего. — Кэтрин Мэлоун, мой пропуск еще не сделали. — Премилое личико, совсем не скажешь, что за ним кроется кровожадный крокодил. Однако, вместо того, чтобы услышать «конечно, конечно, вас уже заждались», ее отправляют ожидать в кабинете. Серьезно? Нет. Этот придурок даже не удосужился прийти к назначенному времени? Она бы могла спать эти десять минут в кровати. Пять сорок не пять тридцать. Это разница!
Кажется мертвая хватка становится еще более каменной. Тук. Тук. Каблуки орут симфонию «Мое лицо будет последнее, что вы увидите.», когда блондинка врывается в нужный кабинет вихрем. Черный чемодан на стол. Сжатые кулаки. «Успойся. Давай. Дыши.» В отчаянной попытке не задохнуться злостью и не утонуть в желчи, она поднимает руки вверх и исполняет движение «вдох-выдох». «Давай, ты справишься.» Отпускает. Мысль о вчерашнем.
— Господи, Мистер Белл, да вы же говнюк! — Она нервно хватает подушку с дивана в кабинете, кидая ее на место. Теперь полегче. Теперь, может быть, она не подожжет его машину.